ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ПОЕЗДКА В ПРАГУ, АПРЕЛЬ 2019

Замысел Гофмансталя относительно его «Электры» окончательно оформился после того, как он увидел Айзольдт в роли Насти в «На дне» Горького. Однако свидетельств о том, как она играла эту роль, крайне мало. Спектакль хвалили за его ансамблевость, и рецензии не описывали отдельных ролей подробно. Исследователи, которые пишут об Айзольдт в этой роли, обычно используют одни и те же цитаты из 3-4 газет. Потому что в других рецензиях, и из Берлина, и из Вены (где спектакль игрался в мае 1903 г. – именно тогда Гофмансталь его и видел), имя Айзольдт было только упомянуто, хотя, как правило, сопровождаемое короткой похвалой. В прошлом году мне удалось расширить эту коллекцию мнений о роли, добавив те, что были высказаны венгерскими критиками. «На дне» гастролировали в Будапеште дважды: в первый раз сразу же после венских гастролей в 1903 году и затем год спустя. В 1904 году венгерские критики уже располагали роль в контексте других достижений Айзольдт, с Электрой включительно (например, Енё Ковач опубликовал отдельную статью, посвященную актрисе). Я использовала этот материал для моего доклада на конференции ФИРТ в июле 2018 года, который сейчас готовлю к публикации. Однако, другим важным пунктом рейнхардтовских турне в то время, конечно, была Прага – хотя этот город никогда не стал в этом смысле столь важен, как Будапешт. До 1914 года рейнхардтовские театры возвращались в Будапешт ежегодно; Прагу же они посещали менее регулярно и привозили туда гораздо меньше названий. Однако, что касается Айзольдт, часто цитируемое мнение о ней, которое оставил Кафка в одном из писем к Фелиции Бауэр, было основано как раз на его пражском зрительском опыте, так что тема может быть вполне захватывающей.

Вот почему я запланировала короткую остановку в Праге на своем пути в Дрезден.

В Праге мне помогает моя коллега Д-р Власта Смолакова, известная как прекрасный специалист по чешскому и российскому театру. Без ее помощи я не могла бы использовать время эффективно, так что огромное спасибо Власте!

В качестве главных точек поисков идентифицированы: театральная коллекция Национального музея, Национальная библиотека «Клементинум» и библиотека Театрального института.

Самым интересным было бы обнаружить, как чешская театральная среда отреагировала на гастроли, которые знакомили этот город (так же, как и Берлин, Вену и Будапешт) с этим текстом Горького. Так же это была первая презентация серьезных намерений рейнхардтовской труппы (перед этим Рейнхардт привозил в Прагу только кабареточную программу). Однако, когда читаешь тексты о рейнхардтовских гастролях в Центральной Европе, тебя заставляют думать, что только немецкоязычная пресса на них откликалась и, может быть, только немецкоязычная публика их посещала. Конечно, в Центральной Европе были для этого все основания. В Варшаве, например, публика могла бойкотировать спектакль рейнхардтовского «Царя Эдипа», выражая таким образом протест против онемечивания на польских землях, принадлежавших германской империи (см.  http://encyklopediateatru.pl/kalendarium/1855/krol-edyp-maxa-reinhardta-zbojkotowany-wwarszawie).

Для чехов театр был невероятно важен для самоидентификации и борьбы за национальную независимость. Сегодня, посещая выставку вновь открытого исторического здания Национального Музея, я невероятно тронута, найдя уже у входа артефакты, касающиеся театра – включая песню «Где мой дом?» из пьесы Йозефа Каэтана Тыла «Фидловачка». Лариса Павловна Солнцева, которая учила и Власту, и меня, начинала свои лекции, вспоминая о театральном событии, которое дало чехам гимн (тогда неофициальный) и декламируя русский перевод текста. Сейчас, в наушниках, я наконец слушаю эту песню (как песню из спектакля, а не как гимн) и читаю ее текст… Я также читаю комментарии о сомнениях, которые пробуждал тот факт, что она была превращена в гимн… Рядом – коробочка, в которую собирались пожертвования на постройку Национального театра. Вся экспозиция посвящена 200-летию Национального музея и представляет главные тенденции, определявшие, что коллекционируется и что выставляется.

Я рада все это видеть, но в то же время довольно смущена – как в Вильнюсе, Львове или Вроцлаве – тем фактом, что многонациональная культурная среда прошлого едва ли имеет какой-то шанс быть представленной и отрефлектированной. Документы по поводу гастролей Макса Рейнхардта тоже могли бы принадлежать одной из этих несуществующих экспозиций.

В архиве, однако, мне дают каталог, в котором спектакли, о которых что-либо писалось, зарегистрированы согласно именам авторов пьес. То есть «Рейнхардта» отдельно нет (не говоря уже об «Айзольдт»), но я проверяю, что есть по Горькому, Гофмансталю и Шекспиру (из-за «Сна в летнюю ночь», который тоже игрался в Праге). Оказывается, журнальчик Национального театра регулярно информировал о том, что происходило в Берлине, в том числе о «На дне», описанном как спектакль, пользующийся невероятным финансовым успехом (эту информацию, однако, удалось получить уже только в Театральном институте, где нашлись сами журналы, в то время как в Национальном музее был только каталог, а фонды его находятся в Терезине).

Несмотря на такую рекламу, пражской публике почему-то не полюбилась, видимо, сама идея «На дне», и первые два спектакля просто-напросто плохо посещались. Макс Рейнхардт принял решение заменить третий – последний – спектакль программой кабаре, повторяющей то, что он привозил в Прагу за год до этого.

Любопытно, что именно тогда газеты начинают проявлять особый интерес к Айзольдт. Было ли это ее стратегией – привлечь к себе внимание, отказавшись участвовать в кабареточном вечере? Если так, это увенчалось успехом. Сначала газета «Богемия» сообщила о том, что ее роль в сценке «Коллеги» сыграет другая актриса; затем – что зрителям последнего вечера Айзольдт ужасно недоставало (поскольку они помнили, как она играла год назад!). Рецензент также высказал сожаление, что пражская публика не смогла оценить «внутреннее искусство», присущее «На дне», и потребовала развлечений.

Пусть в каком-то смысле и негативный, результат моих поисков показал, что пражская публика отметила Айзольдт уже во время гастролей 1902 года. Хотя в целом впечатление,  которое она произвела, может быть, не осталось задокументировано удовлетворительным образом, стоит искать таких косвенных свидетельств, как замечание Кафки или газетные сообщения об отмененном спектакле «На дне» и (демонстративном?) отсутствии Айзольдт в кабареточной программе. И еще одно свидетельство: в 1905 году рецензент важного художественного журнала «Вольне смеры» не нашел лучшего способа похвалить Милоша Мартена за чтение стихотворение Отакара Бржезины, как сравнить его с Гертрудой Айзольдт, которая «читает новых поэтов на новых сценах, со всей любовью к речи, которую нашли, полюбили, преобразили и приспособили» (Volné směry, 1905, s.134-135). Разве это не одно из лучших описаний того, что сделала Айзольдт с текстом Гофмансталя? Даже если оно появилось совсем по другому поводу…

Я начинаю думать, что, может быть, лучший способ найти что-либо о рейнхардтовском «На дне» в Праге – это… поискать в рецензиях на гастроли Московского Художественного Театра в 1906 году, который, в свою очередь показал ту же самую пьесу с оглушительным успехом!